Штык - Страница 76

Сбоку раздавались ещё автоматные выстрелы, но Слон не обращал на них внимания, поглощенный своей целью.

Выстрел — и бурый фонтан ударил из черепушки снорка. Мутант повалился вперёд, а Слон уже выискивал голову второго монстра. Нажал на спуск. Пуля ушла выше. Мародёр быстро вытер пот со лба, заливавший глаза, задержал дыхание и наконец поймал в прицел голову мутанта. Сухой щелчок возвестил о том, что патроны закончились.

— …ять! — заорал Слон. Времени на перезарядку уйдет слишком много. Он стал быстро озираться. Рядом же кто-то стрелял. Точно! Крюк и Тощий палили по сноркам из автоматов. У одного перевязана рука, второй перезаряжал автомат, а пальцы тряслись так, что магазин выпал на землю.

Но выбирать не приходилось.

— Крюк! Там Толик! Стреляй, Крюк!

Он показал направление. Товарищ увидел, куда показывал Слон, быстро прицелился и открыл огонь. Сначала пули пролетели выше. Крюк, видимо, просто боялся попасть в своего главаря.

— Ниже, Крюк! Быстрее! — заорал на него Слон с таким отчаянием, словно снорки жрали его самого.

И наконец выстрелы достигли цели. Несколько пуль прошили спины двух тварей, а потом и головы.

Увидев, как под тяжестью трёх мёртвых тел зашевелился Толик, Слон облегченно вздохнул и устало закрыл глаза. Он сделал всё, что мог. Через какое-то время Слон попробовал встать, но колено так же прочно засело в аномалии, как и ступни. На него внезапно накатили такие страх и отчаяние, что он не выдержал и тихо заплакал, прикрыв глаза ладонью.

Через минуту Слон неожиданно осознал, что вокруг наступила тишина и слышно только его негромкое поскуливание. Он убрал руку от глаз и увидел, что остальные мародёры сгрудились вдоль края лужи и смотрят на него. Все изодранные, искусанные, окровавленные. Слону вдруг показалось, что он видит в их глазах осуждение.

— У меня… у меня патроны кончились, — проговорил он, отстегнул магазин и протянул в их сторону, показывая, что тот действительно пуст. — И колено, колено тоже застряло, я… я чтобы удобнее стрелять… не смог выбраться… намертво засосало…

После этих слов он опустил голову: «намертво» — звучало как приговор.

— Слон, ты чего? — сказал Чуб. — Ты же нам жизни спас! Мне, Яхе, Толику… Дружище, ты чего? Ты это, завязывай, лужа и так большая. На, держи. — Он протянул нож. — Попробуй разрезать шнурки на «берцах» и брюки, отрезай штанину. Мы пока верёвку приготовим.

В глазах Слона загорелся свет надежды. Он взял нож, опустил руку под воду и начал резать шнурки. Неосторожно коснувшись ила на дне, он едва не завяз в нём ещё и ладонью.

— Вот гадость! — фыркнул он. Потом разрезал ткань штанов. Мокрая материя плохо поддавалась, и пришлось приложить немало усилий.

— Ну что, готов? — спросил Чуб и протянул Слону верёвку. — Накидывал на себя петлю.

— Готов, — покивал Слон.

— Так, парни, тянем резко и быстро, нам надо не позволить этой хреновине схватить Слона снова. Швед, вставай ближе, ты самый здоровый. На раз-два… Раз… Два!

Закричали все вместе: мужики, тянувшие за верёвку, и сам Слон, которому этой верёвкой ссадило кожу и сдавило ребра так, что перехватило дыхание. Его выдернули с такой силой, что он буквально пролетел над водой и шмякнулся грудью на траву берега, сразу испуганно поджав босые ноги.

— Ура! — завопил кто-то, а остальные восемнадцать глоток подхватили этот радостный крик, в котором нашло выход всё напряжение, оставшееся после схватки со снорками.

— Мужики, кто не ранен, покараульте, — распорядился Киргиз. — Остальные давайте лататься и пошли.

Стая снорков, напавшая на мародёров, была необычайно многочисленна — Халиф насчитал пятнадцать мёртвых особей. От клыков мутантов пострадало большинство из отряда, лишь пятерым удалось избежать ранений, а один мародёр погиб — человек из банды Киргиза, по прозвищу Жмур.

— Ну, Жмур, теперь ты полностью соответствуешь своей кликухе, — вместо прощальной речи произнёс Киргиз над могилой погибшего.

На перевязки и обработку ран ушло больше полутора часов. После этого отряд снова отправился в путь. Ещё через пару часов они снова вошли в лес и едва углубились в него, как начали испуганно и удивлённо озираться. Деревья вокруг мародёров громко трещали, словно расщеплялись изнутри.

— Какого хрена? Что это ещё такое? — с тревогой спросил Толик у брата.

На что Киргиз ответил с улыбкой:

— Это линь-сосны, брат. И завтра или послезавтра из их коры мы сделаем себе лодки.

Когда отряд добрался до опушки и отошёл подальше от деревьев, Киргиз взял брата за руку и позвал одного из мародёров:

— Чуб, бросай вещи, пойдёшь со мной и Толиком.

— Стрега, слушай, ты тут покомандуешь без нас? Надо лагерь разбить, не забудь периметр выставить…

— Погоди, а вы куда?

— Да мы до озера прогуляемся, обстановку разведаем. Может, и лодки никакие не понадобятся, а вся информация — лажа. Тут всего час ходу, если налегке и малой группой.

Стрега исподлобья посмотрел на бородача и, поправив автомат на плече, произнес:

— Я тоже пойду.

Киргиз нахмурился, открыл рот, будто собирался что-то сказать, потом передумал, пожал плечами и крикнул:

— Швед, остаёшься за старшего. Разобьёте лагерь, обеспечите безопасный периметр. Мы вернёмся по темноте, так что не вздумайте палить, пока не убедитесь, что это не мы. Всем всё ясно?

— Ясно, — кивнул Швед. — Сделаем.

Стрега подошёл к Якудзе и что-то прошептал ему на ухо, потом добавил уже вслух:

— Слушайтесь Шведа, пока меня нет, ясно?

Но Толик мог бы поклясться, что слова, произнесенные Стрегой шепотом, носили совершенно иной смысл, чем те, что он сказал во всеуслышание.